…и вот появились немцы

Родилась я в Белоруссии в декабре 1937 года. Отца своего не помню, даже фотографии не осталось. В первые дни войны его забрали на фронт. Помню смутно – отец нес меня на руках, такой высокий, рядом шла мама, ему по плечо.  Мы провожали отца на призывной пункт. Сначала мы, дети и взрослые, жили в страхе, слышны были взрывы, небо полыхало заревом днем и ночью, шло сражение. Когда совсем близко слышались взрывы, мама и мы, трое детей, прятались в погребе.

И вот в нашей деревне появились немцы. Все жители притихли, жили  в ожидании беды. По всему было видно, немцы решили здесь жить долго. Они установили свой порядок, выбрали старосту, полицаев. Немцы не ходили по домам, не ловили кур и свиней, как иногда в фильмах показывают. Всю работу с людьми проводили полицаи. Однажды,  со слов мамы (я не помню), она вышла в сарай и вдруг услышала, что стукнула дверь в дом. Она испугалась за меня и  побежала в дом, там увидела такую картину: я спряталась под стол, а рядом на корточках сидел немец и гладил меня по голове, увидел маму, встал и на ломаном русском языке попросил яйца, молоко. Другой случай уже помню сама. Мы, дети, узнали, что у соседей Соловьевых стоят немцы с собакой овчаркой, и нам захотелось посмотреть. Мы, три девчонки, зашли в дом, встали у порога и увидели следующее: около стола на стуле сидел немец, а рядом с ним на задних лапах сидела черная собака с короткими ушами. На столе лежала плитка шоколада, он отламывал кусочки и кормил собаку. Мы постояли минуту и убежали.

По домам ходили полицаи в военной форме, с оружием, забирали коров, свиней. У нас тоже забрали опоросную свинью. Мама просила, умоляла их не брать, подождать несколько дней. Но они оттолкнули ее, на повозку положили свинью и увезли.

Немцы еще заставляли, чтобы дети ходили в школу. Помню, приходили две учительницы к нам и говорили, чтобы моя старшая сестра и брат ходили учиться. А в школу нужно было идти 3 км, но никто не ходил. Еще помню, у нас на печке прятался мальчик-еврей, подросток лет 12-ти, прятали его всей деревней по очереди. Что с ним дальше стало, не знаю. Мама рассказывала, что в 7-ми километрах от нашей была деревня Шамово, там жили евреи. Немцы их всех выводили из домов, они шли, захватив с собой одеяла, простыни, закутывались в них. Их приводили ко рву и расстреливали. Говорили, что после войны в огородах, где жили евреи,  откапывали золотые монеты, посуду.

Вдруг немцы ушли. Пришли наши солдаты. Их было так много. Они  шли и шли, казалось, им не было конца. Помню, у нас во дворе был амбар, там хранили бочки с квашеной капустой, огурцами, готовили солдатам обед. После  обеда солдаты отдыхали: кто ложился на пол, кто на скамейки. Я ставила посреди комнаты табуретку, становилась на нее и пела песни, частушки, в общем, всё,  что знала. Солдаты хлопали в ладоши, а я с железной кружкой обходила по кругу и получала в подарок либо конфету, либо кусочек сахара, у кого что было. Среди солдат были девушки. Я очень хотела, чтобы пришла девушка с именем, как у меня, - Тамара. Но её долго не было. Вдруг пришла девушка, которую тоже звали Тамара. Она была, по-видимому, с офицером, они  были у нас 2 дня и ушли в другую деревню. Пригласили потом нас в гости. Мы  с мамой ходили к ним, пили вместе чай, а мне подарили  шарф в клеточку. Всех полицаев  и бургомистра расстреляли и бросили в силосную яму, присыпали землей. Когда войска ушли, односельчане откопали их и похоронили на кладбище.

Еще помню, летом вели под конвоем солдат, в основном, молодых. Говорили, что это власовцы. 

Война кончилась. Отец не вернулся. Я пошла в школу. Помню до сих пор свою первую учительницу Полину Федоровну Кириенко. Нет давно мамы,  старшей сестры и брата. Остались одни воспоминания. Но со мной дети, внуки. Я их люблю и рассказываю им о своем детстве.