Она выселила сына и мужа  из квартиры, разбила семью и уехала из дома, чтобы «начать счастливую жизнь». Потеряла сына, уважение окружающих…

Было тихое майское утро. Вдоволь насидевшись у ближайшего водоема с тремя удочками и не выловив ни одной рыбешки, я возвращался в деревню. Проходя мимо кладбища, заметил около ворот «девятку» с чужими для нашей местности номерами. «Кого же в такую рань привело в это скорбное поселение?» - с любопытством подумал я и прислонил удочки на штакетник, которым был обнесен деревенский погост.  У меня была веская причина пройти за ограду: два года назад похоронил здесь свое любимое чадо – взрослого сына  Олега. Пробираясь тропинками через заросли малины и вишни, вышел к могильному холмику с крестом из белого мрамора и начал убирать пожухлые листья с вечного пристанища дорогого для меня человека…

Вдруг невдалеке от меня послышались всхлипывания. Оглянулся: у могилы Сергея,  погибшего год назад в автомобильной катастрофе, ровесника моего сына, тихо причитала пожилая женщина в черном платке. От неожиданности я даже вздрогнул – тонкими чертами лица она поразительно напоминала мою бывшую жену. «Так это же Наташа, - пронеслось в голове, - мать Сергея, она даже на похороны сына не приезжала».

Семья Гавриловых проживала в Чебоксарах. Муж Наташи, Николай, приходился мне дальним родственником, но близких отношений мы не поддерживали. Я знал, что Наташа то ли двадцать, то ли двадцать пять лет назад в жизни сделала крутой поворот – судом выселила Николая из квартиры, бросила   сына и дочь на произвол судьбы и подалась куда-то на Дальний Восток счастье искать…

Люди поговаривали, что у неё на это был серьезный повод: Наташа очень сильно провинилась перед Николаем в его отсутствие – затеяла мимолетный роман с кем-то из своих знакомых мужчин, чтобы, как она призналась впоследствии, «наказать» мужа за какой-то проступок.

Муж, работая в одной из строительных организаций снабженцем, разъезжал по всему Союзу, подолгу, иногда и по полгода, не бывая дома, что и стало причиной разлада отношений между супругами.  В один из редких приездов в деревню Николай пожаловался мне, что Наташа ведет себя очень агрессивно, постоянно создает конфликтные ситуации, настраивает детей против него, и просил у меня совета: как ему поступить, как разрядить семейную обстановку, дескать, не смогу ли я поговорить с Наташей. Я  честно признался, что и у меня в семье точно такие же проблемы,  поэтому вряд ли чем-то конкретным смогу ему помочь…

И вот такая встреча…

Чтобы не напугать плачущую женщину,  не стал подходить к ней, звать ее по имени,  а негромко кашлянул. Но она все же вздрогнула и резко обернулась: Наташа даже в своем горе была  обаятельна. Её большие заплаканные глаза с тревогой и выжиданием смотрели на меня. Она явно не узнавала непрошенного свидетеля её запоздалой встречи с сыном…

- Здравствуй, Наташа, не узнала? Это же я…

- Василь? Ты-то почему здесь?

- У меня тоже горе… Сын тут похоронен два года назад…

Видимо, общая скорбь сблизила и объединила нас, мы разговорились. Исповедь изможденной великим горем женщины продолжилась в моей холостяцкой избе до самого вечера…

 - Да, был грех, что тут скрывать. Годы были молодые, поступки – необдуманные, импульсивные… Причина-то очень простая: в день рождения Николай не поздравил меня телеграммой – он был в очередной командировке. «Ах, - думаю, - ты так ко мне относишься? Не нашел времени поздравить жену?» Дальше – больше. Собрала документы нужные и подала в суд на выселение его из квартиры.

Приехал Николай из командировки, а ему и переночевать негде. В квартиру его не пустила, а выкинула на лестничную площадку подушку и телогрейку: вот, мол, где твоё место… Сын возмутился было, зачем, мама, так делаешь, это же подло, несправедливо. Зыкнула на него, не твоё, дескать, дело, он и замолчал. Серёжа, как я поняла позже, навсегда затаил на меня обиду за оскорбленного отца. Умом-то я понимала, что делаю гадости, но  считала себя непогрешимой, а поступки -  справедливыми…

Слухи о выселении мужа чуть не дошли до моего начальства, тут уж Николай постарался: накатал на меня жалобу, дескать, какой она пример подает детям, она же городской депутат… И просил обсудить мой неблаговидный поступок на собрании и вынести мне порицание. Я же в активистах ходила…

За неделю уволилась с работы и тут же завербовалась на Дальний Восток.

- А как же дети?

- Ирина, старшая, училась на первом курсе в институте, а Сережа получил аттестат, осенью должен был пойти в армию. Думала, взрослые, не пропадут, поживут самостоятельно…

Я же на рыбные промыслы завербовалась, во время путины по полгода находились в море. Замкнутое пространство, идти некуда, развлечений, кроме мужиков, никаких. Отношения – мимолетные, ни к чему не обязывающие…

Привезли как-то почту, получаю письмо от Серёжы. Просит письменного разрешения прописать отца в квартире. (Он уже отслужил, на работу устроился. Надо признаться, я ни одного письма не написала ему, пока он служил два года.  Проводы в армию организовал, как я потом узнала, отец.  И свадьбу детям устроил он же). Сереже не стала отвечать. Он, видимо,  обиделся. Хотел прописать отца через суд. Мне переслали повестку,  через два дня, с пересадками, прилетела домой. На суде накатала встречный иск о выселении сына из квартиры – знакомый судья подсказал.

- Как же так, Наташа… Это же сын твой, как ты могла его предать…

- Теперь-то понимаю, как я погрязла в мерзости. Только с годами приходит запоздалое раскаяние. Тогда была решительная, волевая, холодная…

 Проходили годы, я даже не интересовалась, как он поживает. Ирина сообщала, что Сергей женился, у него растет дочь, и просила меня хоть пару слов написать ему. Написать ему? Да никогда! Как он посмел судиться со мной? Век не прощу!

Как-то на траулер поступила радиограмма: умерла мама. Какие тут похороны, когда путина, самое время больших заработков? Ничего, и без меня похоронят. И отца проводили в последний путь без меня…

Много ошибок и глупостей наделала в жизни. Знаю, вряд ли заслужу прощения от Всевышнего перед его судом. Любое зло неминуемо будет наказано…

- Наташа,  у тебя сейчас две взрослые внучки, ты даже не нянчила их, не брала на руки, у тебя полностью атрофированы материнские, родственные чувства.  Даже на похороны Сергея не приехала… Ты же по уши погрязла в своих грехах! Разбила, раскидала семью своими амбициями, недостойными поступками. Сколько лет его не видела? Двадцать? За эти годы не то, что приласкать,  успокоить теплым материнским словом в трудные времена, их у него, я думаю, было предостаточно, ты даже пару слов не написала родному сыну. Как же так, Наташа? Ты извини меня за резкие слова, но как же жить тебе после всего этого? Ты всегда была для своего сына холодной, неприступной скалой, а не матерью.

Он ведь хотел встречи с тобой, Наташа. Приезжая с отцом в деревню, Сережа постоянно напевал у нас под гитару эту печальную песню и плакал:

Совесть моя и печаль,

Мама, как жаль.

Там, где висел папин плащ,

Мама, поплачь.

Детство и юность…

Где вы, годы любви?

Годы сплошных неудач…

Всё позади…

Не плачь, прошу, мама,

Не плачь.

Порой жизнь как драма,   не плачь.

Порой жизнь как драма,

А сын твой упрямый,

Ах, мамочка, только не плачь…

Видимо, и из жизни Серёжа ушел с этой песней…

- Василь, не трави мне душу… Знаю, что виновата во всем сама. Если бы в свое время обуздала свое высокомерие, самолюбие, гордыню, не наделала бы таких непоправимых ошибок. Когда зачитала на работе телеграмму о гибели сына, женщины так пренебрежительно посмотрели на меня, как на изгоя. Одна так и выплеснула мне в лицо презрительно: «Это же тебя Бог наказывает! Неужели до тебя ещё не дошло? Ты же никогда не была человеком, только о себе думала, о своем благополучии. Ты же детей своих бросила! Сына выкинула из квартиры!  Какая же ты мать после всего этого?». Видимо,  действительно, Бог меня наказывает. Недавно у моего теперешнего мужа случился обширный инфаркт, еле спасли…

Чтобы хоть как-то избавиться от грехов, очистить душу молитвами, стала ходить в церковь. В последнее время всё чаще вижу во сне сына. Он такой малюсенький, глядит на меня печальными глазами и просится  на руки. А я от него отбегаю… Видимо, и в той жизни ему не сладко, если просит  у меня помощи, поддержки. Я сегодня исповедалась перед ним, все слезы выплакала, вымаливая прощение…

Долго каялась грешная женщина, освобождаясь от зла, непомерного груза совершенных грехов и ошибок. Уже солнце стало садиться за горизонт, когда Наташа стала собираться в обратный путь.

- Может, здесь переночуешь? До Чебоксар же далеко…

- Нет. Не могу. Здесь все будет  напоминать мне о сыне. За час с небольшим домчусь до Ирины.

- Наташа, тебе уже за шестьдесят,  не думаешь вернуться? Провести остаток жизни на родине? Тут у тебя дочь, могила сына…

- Нет, не могу… Здесь не будет мне покоя, будут одни страдания за мои прегрешения, за ошибки молодости…

Долго стоял я в предзакатной тишине, пока не растворился вдалеке шум удаляющейся «девятки»… Увидимся ли когда-нибудь с этой жалкой женщиной, променявшей сына на квартиру и потерявшей уважение окружающих её людей? Да, зло никогда не проходит бесследно…

Почему же мы за грехи, совершенные в молодости, раскаиваемся только на исходе жизни? Прожить жизнь так бездарно, потерять сына, лишить себя общения с детьми и внуками, ничего не приобретя взамен… Вот какие мысли не давали мне покоя после встречи с этой несчастной женщиной…

В. ЛАПИН.